Из американской поэзии: Джордж Сантаяна

George Santayana (1863–1952)

To W.P.
I

Calm was the sea to which your course you kept,
Oh, how much calmer than all southern seas!
Many your nameless mates, whom the keen breeze
Wafted from mothers that of old have wept,
All souls of children taken as they slept
Are your companions, partners of your ease,
And the green souls of all these autumn trees
Are with you through the silent spaces swept.
Your virgin body gave its gentle breath
Untainted to the gods. Why should we grieve,
But that we merit not your holy death?
We shall not loiter long, your friends and I;
Living you made it goodlier to live,
Dead you will make it easier to die.


Джордж Сантаяна (1863–1952)

W.P.
I

Тих океан тот был, где путь твой шел;
Насколько тише южных всех морей!
Ровесники – их ветром унесло
От плачущих по детям матерей –
Все души спящих крепким сном детей –
Частица твоей нежной простоты.
И всех деревьев свежие листы
С тобой ушли в молчание теней.
Богам сумело тело подарить
Еще не грешный вздох. К чему скорбим,
Раз твой святой уход не можем заслужить?
Не стоит медлить мне и всем друзьям;
Живой ты согревала нашу жизнь,
А смерть твоя облегчит смерть и нам.

1999

II

With you a part of me hath passed away;
For in the peopled forest of my mind
A tree made leafless by this wintry wind
Shall never don again its green array.
Chapel and fireside, country road and bay,
Have something of their friendliness resigned;
Another, if I would, I could not find,
And I am grown much older in a day.
But yet I treasure in my memory
Your gift of charity, and young heart’s ease,
And the dear honour of your amity;
For these once mine, my life is rich with these.
And I scarce know which part may greater be, -
What I keep of you, or you rob from me.



II

Ты унесла с собою часть мою,
Ведь в том лесу, где моих мыслей клад,
Деревья, потерявшие листву,
Надеть не смогут прежний свой наряд.
Покорность в изобилии дорог,
В домах простых, тепле перед огнем.
Найти другой такой же я б не смог,
И я быстрей старею с каждым днем.
Но до сих пор я в памяти храню
Дар милосердья, сердца легкий пыл
И дорогую теплоту твою,
Чей вздох всю жизнь мою обогатил.
Какая ж больше часть? Во мне твоя,
Иль та, что ты с собою унесла?

1998


Sonnet 29

What riches have you that deem me poor?
Or what large comfort that you call me sad?
Tell me what makes you so exceeding glad:
Is your earth happy or your heaven sure?
I hope for heaven, since the stars endure
And bring such tidings as our fathers had.
I know no deeper doubt to make me mad,
I need no brighter love to keep me pure.
To me the faiths of old and daily bread;
I bless their hope, I bless their will to save,
And my deep heart still meaneth what they said.
I makes me happy that the soul is brave,
And, being so much kinsman to the dead,
I walk contented to the peopled grave.


Сонет 29

Чем ты богат, чтоб бедным звать меня?
Иль чем доволен, чтобы грустным видеть?
Скажи, чем так ты счастлив у огня?
Земле ль внимаешь, небеса предвидя?
На рай надеюсь после света звезд
И новостей, еще отцов видавших.
Нет злей сомненья, что с ума сведет,
Любви нет ярче, чтоб быть настоящим.
С насущным хлебом веру и покой
Благословляю. Вы меня хранили.
И до сих пор я говорю душой.
Я счастлив: сердце, дух мой силой жили.
И, родственник лежащим под землей,
Спокойно направляюсь я к могиле.

1999